Художественная система образов в романах Джойса
Художественная система Джойса включает произведения разных форм – стихи, рассказы, романы, пьесы. Их появлению предшествуют статьи о драме, природе драматического, о соотношении “драмы и жизни”. Именно так и названа программная статья Джойса – ” Драма и жизнь”. Драму Джойса определяет высочайшая форма искусства и противопоставляют литературе как низшей форме. Драма имеет дело с основными и вечными законами бытия, литература – с непостоянным и переходным. Рассказывая о драме, Джойс не имеет в виду определенный жанр, не имеет
Для примера Джойс ссылается на драмы Г. Метерлинка: насколько бы не были его герои подвластными фатуму и похожими на управляемых чьей-то невидимой рукой марионеток, “страсти их глубоко человечные
Драма возникает на земле вместе с жизнью и есть ее спутником; “она существует, еще не найдя формы”, уже тогда, когда начинают свою жизнь на земле мужчина и женщина. “Форма вещей, как и земная кора, изменяется… Но бессмертными есть страсти, человеческая сущность в самом деле бессмертная, или это в героическую эпоху, или в эпоху науки”. “Человеческое общество, – пишет Джойс, – является воплощением неизменных законов, которые вбирают в себя все капризное разнообразие мужчин и женщин. Сфера литературы – это сфера изображения их случайных поступков и наклонов – широкая сфера, и литератор имеет дело преимущественно с ними. Драма вместе с тем имеет дело прежде всего с основными законами во всей их наготе и божественной суровости и лишь после этого с Теми, в ком они проявляются”. Литератор имеет дело с непостоянным и переходным, настоящий художник – с вечным и неизменным. Драматизм существования людей воссоздает Джойс в своих рассказах; крупной драмой, созданной им, станет ” Улисс “.
В статье “День толпы” Джойс анализирует взаимоотношения художника и общества, утверждая право творческой личности на полнейшую свободу и изоляцию от общества ради служения искусству, ради создания безупречных эстетичных форм. Эти постулаты будут развиты позднее в романе Джойса “Портрет художника смолоду”. В 1903-1904 гг., делая записи в дневниках, Джойс сформулировал основные постулаты своей эстетики, не раз ссылаясь при этом на философа-схоласта Тома Аквинского. Здесь дает он определение прекрасному, пишет о конечной цели и назначении искусства. “Те явления прекрасные, восприятие которых приносит удовлетворение”, – утверждает Джойс. Цель искусства он видит в эстетическом наслаждении, которое оно приносит, не связывая свое понимание прекрасного с этическими началами, считая, что за самой своей природой искусство не должно быть ни моральным, ни аморальным. Произведение искусства вызывает у людей статические эмоции, закаляет их и доводит до состояния покоя – эстетичного стазиса.
Любую попытку нарушить его и разбудить в человеке желание действовать Джойс расценивает как нарушение законов прекрасного. Он разделяет произведения на три основных вида – лирические, эпические и драматические, пишет о развитии искусства как движения от более простых видов к более сложным – от лирики до драмы. В своем собственном творчестве Джойс воссоздал и повторил это движение, начал с поэтического сборника “Камерная музыка” и закончив его “Поминкамипо Финнегану”, который, как и “Улисс”. Он задумывал как драму.
Последовательность постулатов, выдвинутых Джойсом, присуща определенная двусмысленность, которая дает основания к их разному толкованию. Такая двусмысленность скрыта в постулате о связи красоты и истины. Эта связь в рукописи “Стивена-героя” Джойс подчеркивает словами: “Искусство не является бегством от жизни. Оно является чем-то полностью противоположным. Искусство – это основное выражение жизни”. Со временем, работая над “Портретом художника смолоду”, это утверждение Джойс снял. Здесь герой романа говорит уже не о связи искусства с жизнью, а о близости красоты и истины: “Платон, кажется, сказал, что красота – это роскошь правды. Я не думаю, что это имеет хотя какой-либо смысл, но правдивое и прекрасное близки друг другу”.
Однако от постулата о том, что “искусство является основным выражением жизни” (“art is the wery central expression of life”) Джойс не отказывается. В системе его эстетичных взглядов этот постулат реализуется в понятии “эпифания”. В церковной лексике слово “эпифания” означает “богоявления”. Джойс использует его для определения моментов духовного прозрения человека, высочайшей концентрации его духовных сил, что дает возможность проникнуть в суть явления, понять смысл того, что происходит. В ” Стивени-герое” Джойс писал: “Под эпифанией он имел в виду неожиданное раскрытие душевного состояния, которое проявляется в грубости речи, в жесте или в просветлении ума. Он считал, что задачей писателя является как можно точное отображение этих эпифаний, сознавая, что они как таковые очень призрачны и мимолетны”.
В истолковании Джойса “эпифании” – это и моменты познания, высочайшая степень восприятия; это прозрение, которое помогает определить место того или другого явления во всей сложности его взаимосвязей с природой. “Эпифания” – это вместе с тем и необходимое условие постижения прекрасного, заключительный этап в постижении красоты. В этом процессе Джойс выделяет три этапа, три сабли, каждый из которых отвечает трем основным свойствам красоты. Джойс определяет их, используя терминологию Томы Аквинского, как integritas, consonanta, claritas, т. е. целостность, гармония и ясность (прозрение).
“Эпифании” по-разному переданы в стихах, рассказах, романах Джойса, но каждый раз они становятся моментами прозрения, глубоко правдивыми и пронзительно яркими картинами реальной действительности во всей сложности присущих ей драматических конфликтов. Поток живых чувств, мыслей, страстей поднимается из глубин. Размытость и неуловимость образов в стихах Джойса объединяется с проникновенной лиричностью, искренностью чувства. В рассказах сборника “Дублинцы” “эпифании” – это моменты, в которых, как в фокусе, концентрируются чувство, помыслы, желания героев, это мгновенности постижения самого себя, своей судьбы.
Линия Блума выдержана в другой стилистике: доминируют детали, детали бытового характера, что-то жизненно-приземленное, материальное и теплое, целиком конкретное. “Дублинский Пэр Гюнт”, как называл Джойс своего героя в первоначальных набросках, замыслах, из которых сотворился со временем “Улисс”, многоликий. Этот буржуа-обыватель, “большой мещанин”, “рогоносец”, чуткий и добрый; он отдан семье, тяжело переживает потерю сына, страдает из-за измены Мерион; он охотно помогает людям. Сквозь весь роман проходит тема Блума-путешественника, гонимого и одинокого. “Блум” – цветок, проросший с ирландской земли, но лишенный корней.
“Поток сознания” Блума прозаичный, его обседают мысли о повседневном и будничном, его интеллектуальный багаж скромный. Тем не менее, дом Блума, его “Итака”, становится приютом для Стивена. Именно здесь во время продолжительного ночного разговора Дедалус и Блум приходят к мнению об общности взглядов и похожести вкусов; становится очевидной их внутренняя родственность и близость. Они разговаривают о музыке и литературе, Ирландии и воспитании в иезуитских колледжах, о медицине и много другом. И происходит это в доме на Эклес-Стрит, в царстве Леопольда Блума. Мир вещей окружает Стивена, затягивает его в себя – белье на шнурке, посуда на полках, громоздкая мебель, большие настенные часы.
Радость жизни, земной сущности человека утверждаются во внутреннем монологе Мерион, что завершает роман. Эти две с половиной тысячи слов, неразделенных разделительными знаками, этот отвесный поток воспоминаний, ассоциаций, мыслей, которые перерывают друг друга, является синтезом и вместе с тем самым глубоким проявлением самой сути “Улисса”.
(2 votes, average: 3.00 out of 5)