Сборник стихотворений Жермена Нуво (1851-1920)
Душа
Как бедняга-изгнанник из светлого рая,
Я ушел от тебя в одиночество, в ночь,
Но ведь то, что любовь сотворила былая,
Даже времени бегу разрушить невмочь.
Каждый вечер, когда засыпаешь ты, лежа
В одинокой постели, теперь мне чужой,
Наши губы вдали друг от друга – и все же
Провожу свои ночи я рядом с тобой.
В бесконечном и праздном гулянье, в котором
Всем глазам я открыт и у всех на виду,
Я беспечным кажусь одиночкой-фланером –
И однако я рядом с тобою иду.
Жизни наши сплелись, торжествуя, горюя,-
Так
Неустанно твоими глазами смотрю я,
И твоими мне мыслями думать дано.
Я советуюсь вечно с тобой – говоря ли
Или делая что-то, молчанье храня,
Ибо верю в своей одинокой печали,
Что ты видишь меня, что ты слышишь меня.
Вижу губы твои с чуть заметной улыбкой,
Глаз огромных сиянье, глядящих в упор,
И в ночи одинокой, безрадостной, зыбкой
Бесконечный с тобою веду разговор.
Да, я знаю, что это мираж – никогда ведь
Ясновиденья не было, нет и теперь;
Дорогая, пойми, хоть и трудно представить,
Все равно это правда, и ты мне поверь.
Вспомни
И подвластна нам прихоть любая была,
Ты, покорная страстной настойчивой силе,
В поцелуе бесхитростном мне отдала,
Отдала свою душу легко и открыто;
Улетел он, увы, поцелуй тот ночной.
Но с моею душою душа твоя слита,
И навеки она неразлучна со мной.
Перевод Ю. Даниэля
Сборник стихотворений Стефана Малларме
ОКНА
Устав от белизны, от запахов больницы,
Ползущих вдоль гардин к распятью на стене,
Больной задумал встать, он распрямить стремится
Старческий хребет, в предсмертной тишине
Он к солнцу тянется, но не для обогрева,
А лишь бы увидать на камне желтый луч,
Чтоб свой седой пушок и плоть – сухое древо –
Скорей прижать к стеклу, где пламень полдня жгуч,
Чтоб воспаленным ртом, внезапно став моложе,
Впивать голубизну нагретого окна,
Вот так же к девичьей живой и теплой коже
Он жадно припадал в былые времена.
Он пьян и он забыл, что время причаститься,
Про кашель, бой часов, лекарства и кровать,
Он видит лишь закат над красной черепицей,
Горящий горизонт его влечет опять,
Где стаю лебедей – лучистые галеры –
Несет багряная душистая река,
Где в рыжем зареве, столиком, как химеры,
Воспоминания плывут издалека.
Вот так и я презрел бездушных и беспечных,
Всех тех, чей аппетит, увы, неутолим,
И тех, кто день за днем в трудах проводит вечных,
Чтоб крохи дать жене и отпрыскам своим,
И висну на любом оконном переплете,
К земному бытию повернутый спиной,
Крещенный вечною росой, весь в позолоте
Рассвета чистого из бездны голубой,
Подобный ангелу, люблю и гибну разом
В таинственном стекле, где вера разлита,
Рождаюсь вновь и вновь, мечту несу алмазом
К тем древним небесам, где светит красота.
Но этот бренный мир, к несчастью,- наш властитель
Он вездесущ. Куда мы от него уйдем?
Зловонье глупости плывет в мою обитель,
И затыкаю нос, любуясь синим днем.
Поруганный кристалл смогу ль пронзить в просторах
Я, кто познал сполна и горечь и тщету?
О, как мне улететь на двух крылах бесперых,
В пучину вечности не рухнув на лету?
Перевод А. Ревича
Сборник стихотворений Жана Ришпена (1849-1926)
Перелётные птицы
Квадратный чёрный двор. Все мирно, сонно, тихо
Конюшни, хлев, сарай, господский дом вблизи
Да рига в глубине, как сельская франтиха:
В соломе до бровей, до пояса в грязи.
Оставленный своей кудахтающей свитой,
Усевшись на возу в сухой помет и грязь.
Раскормленный петух, зерном по горло сытый,
Лощеным гребешком прикрыл дремотный глаз.
В углу зловонный пруд выходит на задворки,
Две утки сонные вдоль берега плывут
И тину жирную в мечтательном восторге
Глотают медленно, ныряя там и тут.
В загоне индюки, как черные чинуши,
И гуси белые пасутся у ворот.
Покойны их тела и безмятежны души –
Как прочен этот мир! Как счастлив этот скот!
О, сало! О, мяса! Начало ли апреля,
Конец ли ноября – все сытость, все уют,
Голубка с голубком от нежности взопрели:
Трёхдневную любовь на все лады поют.
У этих индюков нет горя и в помине,
И к небесам летит их вечная хвала,
И скажет в смертный час растроганно гусыня:
“Я исполняла долг!.. Я здесь, как все, жила!..”
Вот это долг так долг! Хулить напропалую
Всё то, что не понять пустым своим умом,
Обламывать цветы и бабочку ночную
Проглатывать с травой в неведенье тупом.
Ну что ж, прекрасный долг! Весь век сидеть в навозе,
Не думать ни о чем, не мыслить отродясь.
Мечтать?.. Зачем? О чем?.. И в немудреной грезе
Вселенной почитать всю эту вонь и грязь.
И никогда вовек под перьями и жиром
Не ощутить порыв проснуться и взлететь,
Чтоб ночью, как звезда, царить над целым миром
И к солнцу воспарить, и в нем дотла сгореть.
Все таковы! Никто не бьется над вопросом,
Откуда эта жизнь, что так тупа, слепа,
И не узнать гусям и уткам плосконосым
О том, что с носом их оставила судьба.
Вот почему их дни размеренно-тягучи,
Вот почему их жизнь покойна и сладка!
О, счастье,- спать в грязи и в норах по-барсучьи
Вдали от всех тревог отлеживать бока!
Какая благодать: живая мертвечина!
Кому там дело – тьма снаружи или свет?
И только сердце, как холодная машина,
Стучит с гарантией на десять скудных лет!
Счастливцы!.. В этот миг над крышею сарая
Неспешно проплыла, притягивая взгляд,
Широким клином вдаль птиц перелетных стая.
Откуда? Кто они? Куда они летят?
Оставил в страхе двор, корыта и кормушки,
Вскричали голуби и, головы задрав,
Скатились кубарем на землю, где индюшки,
Дрожа, попрятались в укрытье чахлых трав.
Кудахча, курицы забились у забора,
Петух взъерошился и выпучил глаза,
И гребешком затряс, и, изготовив шпоры,
Зашелся, завопил, уставясь в небеса.
Что с вами, господа? Не виден им ваш дворик.
Что, дурень, ты кричишь? Не слышен им твой крик.
Неужто тем, чей путь далек, высок и горек,
Покажется навоз желанным хоть на миг?
Смотрите: вот они над цепью гор и пашен,
Над морем, где порой встает ревущий вал,
Свободою дыша, летят — гортани ваши
Один такой глоток мгновенно б разорвал!
Взгляните! Кто из них достичь сумеет цели?
Кто, крылья обломав и разбиваясь в кровь,
Погибнет на пути? Все те же, кто имели
И жен, и матерей, и – вам ли знать? – любовь.
Все те же, кто, как вы, могли бы для прокорма
И жен и матерей сойти на задний двор.
Но их, безумцев, ждет смертельный запах шторма
Но их, поэтов, ждет немыслимый простор.
Худы, изнурены, усталы до бессилья,
И все же никогда не повернут назад,
Но всем семи ветрам распахивают крылья:
Влечет их тайна вдаль. И вот – они летят.
Летят сквозь ураган, от холода сизея,
И ливень их сечет, и душит их гроза.
И все-таки летят,- покуда ротозеи
На них испуганно глядят во все глаза.
Летят в далекий край – о, короли пространства,
Что им навозный быт и скука без конца?
Там солнце их введет в свое святое царство,
Согреет их тела, возвысит их сердца.
Там на чужой земле, в стране обетованной,
Где горный горизонт прозрачен и высок,
Там тот лазурный рай, там берег тот желанный!.
Который никогда присниться вам не мог.
Смотрите же на них, гусыни и наседки,-
Вовек вам не рискнуть отправиться в полет!
И всё, что долетит с небес до вашей клетки
От этой голытьбы,- один ее помёт!
Перевод М. Яснова
(2 votes, average: 3.50 out of 5)