Глібов Леонід Іванович Ямщик
Кони мчалися быстрой стрелой,
Только снег под санями скрипел;
Как нарочно, ямщик мой лихой
Все молчал и мне песен не пел.
И все было печально вокруг:
Хоть направо, хоть влево гляди –
Все лишь степь да леса,- разве вдруг
Зачернеет верста впереди.
И печально, сквозь тучи порой,
Месяц ясный светил надо мной.
“Расскажи мне, ямщик, что-нибудь,-
Напоследок ему я сказал,-
А то, право, так скучен наш путь,
Что я только все время дремал”.
“Ну да что ж тебе, барин, сказать,
Коли я ничего не видал?
Мне нигде не случалось бывать,
Я ни с кем никуда не езжал!”
“Расскажи, как ты жил, что узнал
И потом в ямщики как попал?”
“В ямщики как попал? Эх, о том
Много сказывать надо тебе…
Знать, чтоб быть мне теперь ямщиком,
Захотелось недоброй судьбе…
Знашь, в слободке я жил сиротой,-
Но я не был кругом сирота:
Там я славно с красоткой одной
Проводил молодые лета.
Но не знаешь ты, барин, того,-
Я любил ее пуще всего!
Но недолго, знать, счастье живет:
У богатых ему гостевать…
На несчастье пришел мой черед –
Меня велено в рекруты взять…
Что я горький бедняк-сирота,
Что я с горем в сторонке чужой
Проведу молодые лета…
И я думал себя погубить,-
Но мне в свете хотелось пожить.
И рыдала, как будто дитя,
Молодая подружка моя,
Когда ей донесли не шутя,
Что в чужбину сбираюся я.
Вот однажды сидела она,
Пригорюнясь, в садочке своем,
Во слезах, молчалива, смутна,
Без румянца в лице молодом.
Все глядела она в дальний путь,
И томилася белая грудь.
По садочку в тот раз проходил
Постоялец-то их – генерал.
Увидал он все то… добрый был!
И, лаская ее, так сказал:
“Отчего ты смутилася вдруг
И в глазах твоих слезы блестят?
Аль покинул тебя милый друг?
Аль забыть его люди велят?
Расскажи ты мне все, моя дочь,
Может, я те могу в чем помочь?”
“Не поможешь ты, батюшка, мне,-
Генералу она говорит,-
Нет мне счастья в родной стороне,
И сердеченько крепко болит…
Я любила дружка моего,
Но велят ему в службу итить…
Разве можно мне жить без него?
Разве можно его позабыть?”
“Не горюй же, не плачь,- говорит,-
Твой голубчик к тебе прилетит!”
И я выпущен был в тот же день.
Чрез неделю к отцу побежал,
Вздевши шапку свою набекрень.
Я сознался ему, я сказал,
Что люблю его дочь, чтоб на ней
Непременно меня он женил.
Но отец ее, старый злодей,
Наотрез отказал, разбранил…
И пошел я назад со стыдом,
И проснулася злость в ретивом.
И я думал себя застрелить,
Чтоб не мучила душу печаль,-
Но мне в свете хотелось пожить,
Но мне душу сгубить стало жаль…
И хотел я потом позабыть
Свое горе, отказ и ее,
И желал я другую любить,-
Но не слушалось сердце мое.
И нигде не нашел я таких
По душе себе глаз голубых.
Не хотела она, стало быть,
Чтоб не я был ей муж, а другой,-
И пошла себе веку дожить
В монастырь, что вон там, под Москвой…
И жалели ее старики,
Потерявши любимую дочь…
А я, видишь, пошел в ямщики –
И покоя мне нет день и ночь…
Лишь тогда я пою, веселюсь,
Когда тройкой лихою несусь!”
1846.
(1 votes, average: 5.00 out of 5)