Герой роману Б. Пастернака “Доктор Живаго”
О прототипе Живаго сам Пастернак в 1947 г. сообщал следующее: “Я пишу сейчас большой роман в прозе о человеке, который составляет некоторую равнодействующую между Блоком и мной (и Маяковским, и Есениным, быть может). Он умрет в 1929. От него останется книга стихов, составляющая одну из глав второй части. Время, обнимаемое романом, – 1903-1945 гг. По духу это нечто среднее между Карамазовыми и Вильгельмом Мейстером”. О. Ивинская свидетельствует, что само имя “Живаго” возникло у Пастернака, когда он случайно на улице “наткнулся на круглую
По воспоминаниям Марины Цветаевой, Пастернак еще в 1918г. мечтал о “большом романе: с любовью, с героиней”. В рукописях ранних набросков прозы начала 10-х гг. во фрагменте, носящем название “Смерть Реликвими-ни”, встречается вариант имени – поэт Пурвит (от искаж. франц. – pour vіe – ради жизни). В 30-х годах Пастернак создает фрагменты романа под названием “Записки
Духовным прототипом Живаго является сам Пастернак, роман же – это “автобиография не внешних обстоятельств, но духа”. Нельзя не учесть и тот факт, что начало работы над романом совпало у Пастернака с завершением перевода “Гамлета” Шекспира. (Февралем 1946 г. датируется первый вариант стихотворения “Гамлет”, открывающего “Тетрадь Юрия Живаго”.) Сам процесс написания романа был практически синхронен процессу перевода “Фауста” Гете. (Фауст – доктор и Живаго – доктор, врач.) Образ Ж. — это образ человека, живущего в эпоху, когда “распалась связь времен”, он близок Гамлету, понятому Пастернаком как жертва (“драма долга и самоотречения”), волею судьбы избранная “в судьи своего времени и в слуги более отдаленного”. Но в отличие от Гамлета у него нет желания “умереть, уснуть” – он осознает себя человеком, которому необходимо нести на себе всю тяжесть и радость жизни – не “шагать в ногу”, а лечить больных духом и телом.
Многие исследователи романа ставят вопрос: был ли Живаго “слабым” или “сильным” героем, личностью? С точки зрения “физической активности”, давления на мир, Ж., безусловно, “слабый” герой (например, Анна Ахматова упрекала Пастернака в том, что его Ж. является “мячиком между историческими событиями”). Однако сам Пастернак, по-видимому, исходит из философского и религиозного понимания силы – как силы прежде всего нравственного противостояния злу, силы, требующей осознания и принятия решения. В этом отношении Ж. “сильный” герой. Он выживает в двух войнах, не допустив при этом ничего безнравственного, после трех попыток все же уходит из отряда красных партизан, пишет книги, которых ему никто не заказывал (А. Газизова).
Пастернак, считавший, что “ничем, кроме движущегося языка образов… не выразить себя силе, длительной лишь в момент явленья”, при создании образа Ж. обращается именно к слову, магическая и необъяснимая сила которого, как он полагал, помогла Гете создать образ своего Фауста. Пастернак, как и Гете, хочет, чтобы его герой “…чутьем, по собственной охоте” вырвался бы “из тупика”. Соблазном здесь выступает не Мефистофель, а опасность спутать “свою, личную” революцию с революцией “другой, всеобщей”. Этому соблазну поддается герой-антипод Живаго – Антипов-Стрель-ников-Расстрельников, погружающийся в хаос ненависти и мести, приводящий к самоубийству. (Некоторые исследователи усматривают в образе Антипова параллели с пастернаковской оценкой “позднего” В. Маяковского.)
Образ Живаго выражает пастернаковскую концепцию “витализма”, “жизненности” (“vіtalіsm” – Guy de Mallac). Ж. воспринимает жизнь через жизнь каждого человека, каждой вещи, каждого места – и всей вселенной: “И не то, чтоб говорили одни только люди. Сошлись и собеседуют звезды и деревья, философствуют ночные цветы и митингуют каменные здания”. В этом смысле Живаго не только эпический, но и лирический герой. В романе Ж. еще и поэт, “человек с очень сильным творческим началом, как у врача А. П. Чехова”. Но Ж. считает, что “искусство не годится в призвание, как не может быть профессией прирожденная веселость или склонность к меланхолии”. По-особому раскрывает автор характер своего героя в его взаимоотношениях с женщинами. Главным фактором здесь выступает не любовь, а непреодолимое никакими внешними обстоятельствами стремление Ж. к жизнеустройству, к созданию атмосферы дома, семьи (в фактическом, а не в формальном смысле), к появлению детей (у него дети и от жены Антонины, и от Лары, и от Марины). Сама смерть Ж. наступает именно после того, как он уходит от Марины по наущению своего “таинственного” двоюродного брата Евграфа Живаго (его образ имеет явные параллели с образом гетевского Мефистофеля).
Живаго становится обобщенным образом русской интеллигенции в революции и после нее, он олицетворяет ее продолжение и гибель. В нем нашли отражение и религиозно-философские искания в духе Л. Н. Толстого, и раздвоенность мечущейся души, по Ф. М. Достоевскому, наконец, он являет собой тип “чеховского врача” (Г. Гачев). Ж. стал своеобразным итоговым образом, замыкающим цепочку героев русской классики: Евгений Онегин, Печорин, Мышкин, братья Карамазовы, Андрей Болконский, Пьер Безухое, Левин, Обломов, герои Чехова и Бунина
(1 votes, average: 5.00 out of 5)