УЛЫБКА – РЕЙ БРЭДБЕРИ (1920-2012) – ИЗ СОКРОВИЩНИЦЫ МИРОВОЙ ФАНТАСТИКИ
ИЗ СОКРОВИЩНИЦЫ МИРОВОЙ ФАНТАСТИКИ
РЕЙ БРЭДБЕРИ (1920-2012)
УЛЫБКА
На главной площади очередь установилась ещё в пять часов, когда за выбеленными инеем полями пели далёкие петухи и нигде не было огней. Тогда вокруг, среди разбитых зданий, клочьями висел туман, но теперь, в семь утра, рассвело, и он начал таять. Вдоль дороги по двое, по трое подстраивались к очереди ещё люди, которых приманил в город праздник и базарный день.
Мальчишка стоял сразу за двумя мужчинами, которые громко разговаривали между собой, и в чистом холодном воздухе
Мальчишка притопывал на месте и дул на свои красные, в цыпках, руки, поглядывая то на грязную, из грубой мешковины, одежду соседей, то на длинный ряд мужчин и женщин впереди.
– Слышь, парень, ты-то что здесь делаешь в такую рань? – сказал человек за его спиной.
– Это моё место, я тут очередь занял, – ответил мальчик.
– Бежал бы ты, мальчик, отсюда, уступил бы своё место тому, кто знает в этом толк!
– Оставь в покое парня, – вмешался, резко обернувшись, один из мужчин, стоящих впереди.
– Я же пошутил. – Задний положил руку на голову мальчишки.
– Этот парень знает толк в искусстве, ясно? – сказал заступник, его фамилия была Григсби. – Тебя как звать-то, малец?
– Том.
– Наш Том, уж он плюнет что надо, в самую точку – верно. Том?
– Точно!
Смех покатился по шеренге людей.
Впереди кто-то продавал горячий кофе в треснувших чашках. Поглядев туда, Том увидел маленький жаркий костёр и бурлящее варево в ржавой кастрюле. Это был не настоящий кофе. Его заварили из каких-то ягод, собранных на лугах за городом, и продавали по пенни1 чашка, согреть желудок, но мало кто покупал, мато кому это было по карману.
Том устремил взгляд туда, где очередь пропадала за разваленной взрывом каменной стеной.
– Говорят, она улыбается, – сказал мальчик.
– Ага, улыбается, – ответил Григсби.
– Говорят, она сделана из краски и холста.
– Точно. Потому-то и сдаётся мне, что она не подлинная. Та, настоящая, я слышал, была на доске нарисована в незапамятные времена.
– Говорят, ей четыреста лет.
– Если не больше. Коли уж на то пошло, никому не известно, какой сейчас год.
– Две тысячи шестьдесят первый!
– Верно, так говорят, парень, говорят, Брешут. А может, трёхтысячный! Или пятитысячный! Почём мы можем знать? Сколько времени одна сплошная катавасия2 была… И достались нам только рожки да ножки
Они шаркали ногами, медленно продвигаясь вперёд по холодным камням мостовой.
– Скоро мы её увидим? – уныло протянул Том.
– Ещё несколько минут, не больше. Они огородили её, повесили на четыре латунных столбика бархатную верёвку, всё честь по чести, чтобы люди не подходили слишком близко. И учти, Том, никаких камней, они запретили бросать в неё камни.
– Ладно, сэр.
Солнце поднималось всё выше по небосводу, неся тепло, и мужчины сбросили с себя измазанные дерюги и грязные шляпы.
– А зачем мы все тут собрались? – спросил, подумав. Том. – Почему мы должны плевать?
Григсби и не взглянул на него, он смотрел на солнце, соображая, который час.
1 Пенни – старинная английская монета
2 Катавасия (перен.) – беспорядок, сумятица.
– Э, Том, причин уйма. – Он рассеянно протянул руку к карману, которого уже давно не было, за несуществующей сигаретой. Том видел это движение миллион раз. – Тут всё дело в ненависти, ненависти ко всему, что связано с Прошлым. Ответь-ка ты мне, как мы дошли до такого состояния? Города – груды развалин, дороги от бомбёжек – словно пила, вверх-вниз, поля по ночам светятся, радиоактивные… Вот и скажи. Том, что это, если не последняя подлость?
– Да, сэр, конечно.
– То-то и оно… Человек ненавидит то, что его сгубило, что ему жизнь поломало. Так уж он устроен. Неразумно, может быть, но такова человеческая природа.
– А есть хоть кто-нибудь или что-нибудь, чего бы мы не ненавидели? – сказал Том.
– Во-во! А всё эта орава идиотов, которая заправляла миром в Прошлом! Вот и стоим здесь с самого утра, кишки подвело, стучим от холода зубами – новые троглодиты, ни покурить, ни выпить, никакой тебе утехи, кроме этих наших праздников, Том.
Том мысленно перебрал праздники, в которых участвовал за последние годы. Вспомнил, как рвали и жгли книги на площади, и все смеялись, точно пьяные. А праздник науки месяц тому назад, когда притащили в город последний автомобиль, потом бросили жребий, и счастливчики могли по одному разу долбануть машину кувалдой!..
– Помню ли я, Том? Помню ли? Да ведь я же разбил переднее стекло – стекло, слышишь? Господи, звук-то какой был, прелесть! Тррахх!
Том и впрямь словно услышал, как стекло рассыпается сверкающими осколками.
– А Биллу Гендерсону досталось мотор раздолбать. Эх, и лихо же он это сработал, прямо мастерски, Бамм! Но лучше всего, – продолжал вспоминать Григсби, – было в тот раз, когда громили завод, который ещё пытался выпускать самолёты. И отвели же мы душеньку! А потом нашли типографию и склад боеприпасов – и взорвали их вместе! Представляешь себе. Том?
Том подумал.
– Ага.
Полдень. Запахи разрушенного города отравляли жаркий воздух, что-то копошилось среди обломков зданий.
– Сэр, это больше никогда не вернётся?
– Что – цивилизация? А кому она нужна? Во всяком случае не мне!
– А я так готов её терпеть, – сказал один из очереди. – Не всё, конечно, но были и в ней свои хорошие стороны…
– Чего зря болтать-то! – крикнул Григсби. – Всё равно впустую.
– Э, – упорствовал один из очереди, – не торопитесь. Вот увидите: ещё появится башковитый человек, который её подлатает. Попомните мои слова. Человек с душой.
– Не будет того, – сказал Григсби.
– А я говорю, появится. Человек, у которого душа лежит к красивому. Он вернёт нам – нет, не старую, а, так сказать, ограниченную цивилизацию, такую, чтобы мы могли жить мирно.
– Не успеешь и глазом моргнуть, как опять война!
– Почему же? Может, на этот раз всё будет иначе.
Наконец и они вступили на главную площадь. Одновременно в город въехал верховой, держа в руке листок бумаги. Огороженное пространство было в самом центре площади. Том, Григсби и все остальные, копя слюну, подвигались вперёд – шли, изготовившись, предвкушая, с расширившимися зрачками. Сердце Тома билось часто-часто, и земля жгла его босые пятки.
– Ну, Том, сейчас наша очередь, не зевай!
По углам огороженной площадки стояло четверо полицейских с жёлтым шнурком на запястьях, знаком их власти над остальными. Они должны были следить за тем, чтобы не бросали камней.
– Это для того, – уже напоследок объяснил Григсби, – чтобы каждому досталось плюнуть по разку, понял. Том? Ну, давай!
Том замер перед картиной, глядя на неё.
– Ну, плюй же!
У мальчишки пересохло во рту.
– Том, давай! Живее!
– Но, – медленно произнёс Том, – она же красивая!
– Ладно, я плюну за тебя!
Плевок Григсби блеснул в лучах солнца. Женщина на картине улыбалась таинственно-печально, и Том, отвечая на её взгляд, чувствовал, как колотится его сердце, а в ушах будто звучала музыка.
– Она красивая, – повторил он.
– Иди уж, пока полиция…
– Внимание!
Очередь притихла. Только что они бранили Тома – стал как пень! – а теперь все повернулись к верховому.
– Как её звать, сэр? – тихо спросил Том.
– Картину-то? Кажется, “Мона Лиза”… Точно: “Мона Лиза”.
– Слушайте объявление. – сказал верховой. – Власти постановили, что сегодня в полдень портрет на площади будет передан в руки здешних жителей, дабы они могли принять участие в уничтожении.
Том и ахнуть не успел, как толпа, крича, толкаясь, мечась, понесла его к картине. Резкий звук рвущегося холста… Полицейские бросились наутёк. Толпа выла, и руки клевали портрет, словно голодные птицы. Том почувствовал, как его буквально швырнули сквозь разбитую раму. Слепо подражая остальным, он вытянул руку, схватил клочок лоснящегося холста, дёрнул и упал, а толчки и пинки вышибли его из толпы на волю. Весь в ссадинах, одежда разорвана, он смотрел, как старухи жевали куски холста, как мужчины разламывали раму, поддавали ногой жёсткие лоскуты, рвали их в мелкие-мелкие клочья.
Один Том стоял притихший в стороне от этой свистопляски Он глянул на свою руку. Она судорожно прижала к груди кусок холста, пряча его.
– Эй, Том, ты что же! – крикнул Григсби.
Не говоря ни слова, всхлипывая. Том побежал прочь. За город, на испещрённую воронками дорогу, через поле, он бежал и бежал, не оглядываясь, и сжатая в кулак рука была спрятана под куртку.
На закате он достиг маленькой деревушки и пробежал через неё. В девять часов он был у разбитого здания фермы. За ней, в том, что осталось от силосной башни, под навесом, его встретили звуки, которые сказали ему, что семья спит – спит мать. Отец, брат. Тихонько, молча, он скользнул в узкую дверь и лёг, часто дыша.
– Где ты болтался? – рявкнул отец. – Погоди, вот я тебе утром всыплю…
Кто-то пнул его ногой. Его собственный брат, которому пришлось сегодня в одиночку трудиться на их огороде.
– Ложись! – негромко прикрикнула на него мать.
Том дышал уже ровнее. Кругом царила тишина. Рука его была плотно-плотно прижата к груди. Полчаса лежал он так, зажмурив глаза.
Потом ощутил что-то: холодный белый свет. Высоко в небе плыла луна, и маленький квадратик света полз по телу Тома. Только теперь его рука ослабила хватку. Тихо, осторожно, прислушиваясь к движениям спящих. Том поднял её. Он помедлил, глубоко-глубоко вздохнул, потом, весь ожидание, разжал пальцы и разгладил клочок закрашенного холста.
Мир спал, освещённый луной.
А на его ладони лежала Улыбка. Он смотрел на неё в белом свете, который падал с полуночного неба. И тихо повторял про себя, снова и снова: “Улыбка, чудесная улыбка…”
Час спустя он всё ещё видел её, даже после того, как осторожно сложил её и спрятал. Он закрыл глаза, и снова во мраке перед ним – Улыбка. Ласковая, добрая, она была там и тогда, когда он уснул, а мир был объят безмолвием, и луна плыла в холодном небе сперва вверх, потом вниз, навстречу утру.
(Перевод Л. Жданова)
В 1982 г. во “Всемирном ценре отдыха Уолта Диснея” в г. Орландо (Флорида, США) был открыт тематический парк Epcot. Название парка расшировывается, как “экспериментальный прототип сообщества будущего”. В первые годы работы Epcot часто называли “постоянной всемирной выставкой”. Поражает воображение посетителей 18-этажный “Космический корабль “Земля””. В разработке макета этого аттракциона принимал участие Рей Брэдбери. В сферическом сооружении посетители могут путешествовать на “машине времени”, “поезде привидений”. Перед ними разворачивается история развития цивилизации от первобытных времён до начала XXI в. Желающие могут создать на сенсорном экране свой вариант будущего.
Вопросы и задания
1. Какие сказочные элементы присутствуют в рассказе “Улыбка”?
2. О чём этот рассказ? Когда происходит его действие? Какие детали свидетельствуют о постигших людей бедствиях?
3. Сколько в рассказе действующих лиц? Какое чувство объединяет людей, собравшихся на площади? Почему Григсби защищает Тома от нападок других мужчин?
4. Что Григсби называет праздником? Совпадает ли ваше представление о празднике с описанным в произведении?
5. Что в рассказе обозначено словом цивилизация? Что является условием её возрождения? Какими качествами должен обладать человек для утверждения мира на земле? Как об этом написано в рассказе?
6. Когда в тексте впервые упоминается картина, ради которой все собрались? Почему мальчик замер, когда увидел картину? Что почувствовал Том при взгляде на неё? Почему название картины упомянуто в тексте непосредственно перед её уничтожением?
7. Как вы думаете, почему люди уничтожали картину с таким остервенением?
8. Создайте словесную иллюстрацию к ситуации, изображённой такими словами: “Мир спал, освещённый луной. А на его ладони лежала Улыбка”. Почему слово Улыбка написано в этом случае с большой буквы?
9. Рассмотрите изображение картины Леонардо да Винчи “Мона Лиза”. Подумайте, почему многие люди восхищаются портретом этой женщины.
Теория литературы
Понятие о фантастической и научно-фантастической литературе
Фантастикой называют что-то несуществующее, созданное воображением. Основой фантастических событий являются впечатления от действительности, их необычное сочетание (например, в древнегреческой мифологии кентавр – существо с туловищем человека и ногами коня) либо преувеличение (нечеловеческая сила Геракла). Литература, в которой изображены несуществующие в действительности события, существа, предметы, называется фантастической. Если к изображению привлекаются научные и технические открытия, прогнозы развития человеческого общества в будущем, то такую литературу называют научно-фантастической.
Рей Брэдбери ценил в научно-фантастической литературе прежде всего Историю Идеи. Он называл первыми фантастами пещерных людей, которые “пытались проникнуть в глубины первой науки… о добывании огня”. Научная фантастика для Р. Брэдбери – это поиск решения определённой проблемы. Когда такое решение найдено, оно становится научным фактом.
Рей Брэдбери называл своим любимым писателем-фантастом Жюля Верна, потому что в его книгах ценится умение трудиться, “пытливый ум, зоркий глаз и меткая рука”.
Фантастической называется литература, в которой изображены несуществующие в действительности события, существа, предметы.
В научно-фантастической литературе, кроме несуществующих в действительности образов, изображаются научные и технические открытия, прогнозы развития человеческого общества в будущем.
Вопросы и задания
1. Какую литературу называют фантастической? Какие фантастические события и существа изображались в сказках, в мифах?
2. Чем научно-фантастическая литература отличается от фантастической?
3. Какие признаки позволяют считать рассказ “Улыбка” научно-фантастическим?
(2 votes, average: 4.50 out of 5)