Біографія Тэтчер Маргарет

В британской политической жизни прочно утвердился термин тетчеризм. Этим термином характеризуют определенные политические, идеологические и моральные установки, которые проводила или стремилась провести в жизнь Маргарет Тетчер, а также ее специфический стиль руководства.
Политическая философия тетчеризма небезынтересна. Ее основу составляют несколько элементов. Это – апологетика свободного предпринимательства, личной инициативы. Главным стимулом при этом Тетчер считает прямую материальную выгоду, желание “устроить жизнь

как можно лучше для себя и своей семьи”. По ее утверждениям она тем самым “апеллирует к лучшему, что заложено в природе человека”. –
Вопрос о мотивации человеческой активности – один из центральных в философии тетчеризма. “Ничего плохого нет в том, чтобы создавать богатство, достойна осуждения только страсть к деньгам ради денег” – говорит Тетчер. “Погоня за равенством – мираж. Возможности ничего не значат, если за ними не стоит право на неравенство, слобода выделяться из всех”.
Для понимания мировоззрения Тетчер надо иметь в виду то, что сама она, в отличие от большинства ее предшественников, не принадлежит к британскому истеблишменту. Она – выходец из мелкой буржуазии. Родилась в 1925 году в небольшом английском городке Грэнтэм в семье бакалей­щика и навсегда сохранила симпатии к той среде, из которой вышла. Этим во многом объясняется тот факт, что важным эле­ментом концепции тетчеризма стал провозглашенный ею “воз­врат к викторианским моральным ценностям”: уважению к се­мье и религии, закону и порядку, бережливость, аккуратность, трудолюбие, примат права личности.
Тетчер достаточно точно уловила настрой определенных сло­ев общества, выступающих за то, чтобы во главе страны стояла “сильная личность”, которая могла бы вернуть Британии былое величие и навести в стране “должный порядок”. Характерно, например, что в сфере общественной нравственности, укрепле­ния закона и порядка Тетчер не только не ослабила роль госу­дарства, но и значительно усилила ее. За время ее пребывания у власти было принято несколько новых важных законов, призван­ных расширить полномочия судов и полиции, ожесточилось и иммиграционное законодательство.
Базу тетчеровского экономического курса составляла монетаристская концепция, отдающая приоритет снижению инфляции посредством сдерживания роста денежной массы и выпуска ее в таком объеме, который был бы в прямой зависимости от выпуска продукции и нормы процента. Кредитно-денежное регулирование – основной рычаг воздействия на хозяйствен­ную конъюнктуру. Правительство Тетчер последовательно осу­ществляло перестройку налоговой системы. Уменьшение нало­гообложения, по ее замыслу, должно поощрять деловую актив­ность, повышать оборачиваемость капитала.
М. Тетчер энергично и решительно ломала сложившуюся в стране систему государственных корпораций. Приватизация обобществленного сектора – один из основных элементов проведенной ею перестройки экономики. В беседах, в том числе и с нашими экономистами, она не раз отмечала негибкость госу­дарственных предприятий, их запоздалое реагирование на постоянно меняющиеся потребности рынка. Поскольку эти пред­приятия, говорила она, состоят на довольстве у государства, у них нет нужды заботиться о выживании. Вместе с тем, Тетчер не раз говорила и о том, что важная задача правительства – создание наиболее благоприятных условий для частного бизне­са, который вправе добиваться повышения прибылей при усло­вии полной ответственности за результаты собственной деятель­ности. Особенность тетчеровского варианта приватизации – широкая распродажа акций мелким владельцам. Такая линия, отмечала она, позволяет приобщать к философии собственничества массу рядовых англичан, а, значит, в политическом пла­не – укреплять базу поддержки ими консерваторов.
Политика Тетчер и ее правительства сталки­валась с существенными трудностями. Например, в социальной области, создании рыночной конкуренции в сфере здравоохранения, в реформах образования явно просматривалась тенденция к разделению общества на людей “первого” и “второго” сорта. Именно в этих вопросах Тетчер перешла грань допустимого в социальном маневрировании. Английские избира­тели оказались не готовыми к перестройке общества по принци­пу “каждый для себя”. Это нашло отражение и в процессах, в конечном счете, вынудивших Тетчер сложить с себя лидерство в партии и покинуть в 1990 году пост премьер-министра. Конечно, при этом надо учитывать и жесткость линии Тетчер при решении бюджетных вопросов в Европейском Союзе, которая по­ставила Лондон под угрозу изоляции в сообществе. Методы ре­шения вопросов в правительстве дали основание истолковывать стиль Тетчер как авторитарный, как отход от “искусства бри­танской классической дипломатии”.
Но не стоит забывать о том, что прагматизм Тетчер позво­лил ей постепенно отойти от первоначально негативной линии в отношении Советского Союза, провести в 1984-1985 гг. переоценку подходов к одной из главных проблем международной жизни – комплексу отношений Восток – Запад.
Тетчер – натура властная. Ее ум, силы, незаурядный интеллект – все было в течение многих лет отдано государственной, политической деятельности. Ее глав­ная страсть – общение с сильными натурами на политической сцене, даже если это общение выливается в острый диалог, прин­ципиальный спор (что, кстати, не раз бывало и в ходе ее контак­тов с Горбачевым). Тетчер тянуло к государственным мужам, от которых, по ее выражению, “исходит магнетизм власти и по­пулярности”. Особенно к тем, кто в ее глазах способен вести диалог со знанием дела, на высоком интеллектуальном уровне. После третьей победы на выборах Тетчер явно стремилась к тому, чтобы применить свои силы и опыт на международной арене, прежде всего в сфере отношений Восток – Запад. Оно и закономерно – что, в самом деле, могло быть важнее для су­деб Европы и мира? Вполне закономерно и то, что Тетчер, уже имевшая огромный опыт общения с государственными деятеля­ми, видными политиками, считала особо важными упрочение контактов с советским лидером и готовилась к каждой встрече с Горбачевым особенно серьезно. При премьер-министре была создана небольшая группа экспертов из бывших британских послов в Москве, авторитетных советологов. Ведущую роль сре­ди них играл талантливый аналитик Чарльз Пауэлл, который всегда сопровождал Тетчер на беседах с президентом бывшего СССР.
Тетчер, несомненно, обладает определенным артистизмом, что немаловажно в политике. Готовясь к той или иной встрече с Горбачевым, она не только взвешивала политические аспекты предстоящего разговора, но и отрабатывала каждый свой жест, даже взгляд. Однажды на аэродроме при встрече Горбачева один из моих британских собеседников, хорошо знающий Тет­чер, сказал: “Посмотрите на нашего премьера – она буквально преобразилась, ее глаза светятся необычным блеском. Это – влияние вашего президента…” “Политические деятели не руко­водствуются любовью или ненавистью, их направляют интере­сы, а не чувства” – отмечал видный британский писатель и дипломат 18-го века Филипп Честерфилд. Верно, конечно. И все же… Явные взаимные симпатии Тетчер и Горбачева, несомнен­но, способствовали укреплению контактов между двумя лидера­ми, делали их диалог более доверительным а, следовательно, и более плодотворным.
В рассказах о британо-советских отношениях часто фигурирует встреча британского пре­мьера с Горбачевым в декабре 1984 года в предместье Лондона, в правительственной загородной резиденции Чеккерсе.
Уже в середине 80-х годов, когда стало очевидно, что Бреж­нев тяжело болен и фактически не управляет ни государством, ни партией, на Западе началась и с каждым годом приобретала все больший размах аналитическая работа, цель которой состо­яла в том, чтобы высчитать, что сулит миру и Советскому Сою­зу “послебрежневский период”. Правящий триумвират, факти­чески управлявший в ту пору нашей страной (Устинов, Андро­пов, Громыко), особенно в расчет не принимался, так как у всех членов этого триумвирата было непреодолимое препятствие на пути к вершине власти – возраст.
М. Горбачев был в ту пору мало известен на Западе. Одна­ко его визит в 1982 году в Канаду, его беседы с политическими деятелями этой страны дали для западных политиков и наиболее дальновидных “кремленологов” ценную информацию. О Горбачеве начали говорить как об амбициозном и энергичном политическом деятеле, который, в отличие от своих коллег по Политбюро, проявляет значительный интерес к западным мето­дам управления экономикой, к западной системе ценностей. Со­ветский посол в Канаде – им был в то время А. Яковлев – в не­малой мере помог Горбачеву создать этот изначальный имидж.
М. Тетчер познакомилась с Горбачевым в феврале 1984 го­да, когда приехала в Москву на похороны Андропова. Осенью того же года – впервые после длительного охлаждения англо-советских отношений – делегацию Верховного Совета СССР пригласили посетить Лондон с официальным визитом.
Развитие в последние годы советско-британских отноше­ний – яркий и во многих отношениях едва ли не единственный пример того, как можно за сравнительно короткий срок укрепить доверие между двумя государствами. В ходе диалога Москва-Лондон закладывались новые, современные подходы в отношениях между Востоком и Западом. Процесс этот, конеч­но же, был очень и очень непростым, ибо в ходе его приходилось преодолевать годами накапливавшиеся взаимные подозрения, не­доверие и негативные стереотипы восприятия друг друга.
Главной особенностью советско-английского диалога явилось то, что он был сфокусирован, прежде всего, на крупных, стержневых международных проблемах, касающихся в первую очередь вопросов войны и мира, разоружения. Это был диалог, в ходе которого стороны излагали свои принципиальные позиции, свое философское видение мира, каким он будет завтра наш мир – полностью безъядерным или же строящимся на осно­ве концепции ядерного сдерживания? Тетчер в этих дискуссиях последовательно отстаивала линию на сохранение британского ядерного оружия, подчеркивая его “миротворческую” роль, за­являя, что для британского правительства такое оружие – это, помимо всего прочего, еще и “гарант веса и престижа Англии в мировом сообществе”. Горбачев же, как известно, выступал за ликвидацию ядерных арсеналов…
Это различие в подходах к одной из важнейших про­блем современности отчетливо выявилось и после советско-американских консультаций на высшем уровне в столице Исландии – Рейкьявике в ноябре 1986 года.
Визит в Лондон М. Горбачева, его выступление перед бри­танским деловым миром, как и выступление в Гилдхолле перед британскими политиками не сняло тревог, которые возникли в верхних эшелонах делового мира страны относительно того, куда идет перестройка и в чем суть и стержень программы эконо­мических реформ.
Тетчер последовательно поддерживала Горбачева в его пла­нах реформ и понимала, что эти реформы, какими бы зигзагами они не сопровождались, в целом не идут в сторону укрепления социализма. Она, как уже говорилось, отнюдь не была сторонником социалистических идей и не скрывала этого ни в публич­ных выступлениях, ни в беседах с советским лидером. Она по-прежнему проявляла пристальный интерес к тому, что происхо­дило в нашей стране, была хорошо осведомлена о ходе и труд­ностях преобразований. Понимала – может лучше, чем иные советские политики, – что рано или поздно эти сдвиги и пре­образования, нарастающие как кристалл в солевой пробирке, – перебросятся на другие страны Восточной Европы.
Анализируя диалог этих двух политических деятелей, про­исходивший на протяжении нескольких лет на начальном этапе советских реформ Тетчер и Горбачев по-разному видели конечную цель. Михаил Сергеевич, как представляется, не просчитывал возможность распада организации Варшавского Договора и СЭВ, а тем более, Советского Сою­за. Он не раз говорил Тетчер, что ставит целью основатель­но реформировать сущность самого понятия социалистической собственности, совместить различные формы собственности, не отказываясь от социалистического выбора, а лишь демонтируя “то, что не отвечает истинному облику социализма”. С другой стороны – и это тоже было сказано британскому премьеру, задача состоит в том, чтобы добиться четкого разделения функций партийных, советских и исполнительных органов, и предо­ставить большую самостоятельность республиканским и мест­ным властям.
Соглашаясь с этим в принципе, Тетчер со своей стороны до­статочно прямо говорила, что задуманное станет реальностью при условии, если будет коренным образом изменено законода­тельство, касающееся собственности, если все органы власти будут безотлагательно наделены новыми полномочиями, смогут самостоятельно принимать решения и нести ответственность за их реализацию.
Была ли отставка Тетчер неожиданной? Для многих – да. Хотя свидетельств и признаком того, что отставка возможна, было, как говорилось выше, немало. Не только в Англии, но и за ее пределами, были силы, стремившиеся подточить позиции премьера, поставить ее в положение изоляции. Часть крупного британского капитала также скрыто выступила против Тетчер, усматривая в проводимой линии угрозу обособленности Бри­тании от западных рынков. Нельзя было не принимать во внима­ние и тот факт, что если при Рейгане Британия имела “особый характер” отношений с США, то с приходом Буша ситуация не­сомненно изменилась. “Особые отношения” расширились и на другие страны Европы, прежде всего – Германию. В планах Буша Коль стал играть все более заметную роль.
Все это, разумеется, было известно советским дипломатам. Но мы должны были учитывать и другие факторы. Усиление роли Тетчер в международных делах. Ее поддержка процессов перестройки в СССР. Ее активные усилия поддержать перед лидерами Запада Горбачева и его идеи. Все это подчас как бы отодвигало на второй план процессы, происходившие внутри партии консерваторов. “Очень грустно, что это произошло… Но я убе­жден, что эта перемена не повлияет на нашу политику дружбы и поддержки реформ и перестройки в СССР”.
“Я тоже так думаю – согласился с Хэрдом Шеварднадзе. – Смена британского премьера обсуждалась в советском руководстве. Мы пришли к выводу, что основные направления деятельности вашего правительства останутся стабильными”.
22 ноября по поручению Горбачева посольство направило на Даунинг Стрит следующую телеграмму:
“Дорогая Маргарет! Только что узнал о Вашем решении по­кинуть пост лидера партии и премьер-министра Великобритании. С чувством большой теплоты и глубокого удовлетворения я вспоминаю все наши деловые беседы, которые сыграли столь большую роль в развитии отношений между Советским Сою­зом и Великобританией. Я высоко ценю сложившиеся между нами отношения взаимопонимания по многим вопросам. Для меня символично и то, что моя международная деятельность практически началась с бесед, состоявшихся у нас еще в 1984 году.
Каждому политическому деятелю современность и будущее дают свои оценки. У меня нет сомнений, что в историю Великобритании, мирового сообщества Вы внесли огромный вклад политик.
Надеюсь на продолжение наших дружеских встреч. Раиса Максимовна присоединяется ко всем моим добрым словам в Ваш адрес. Передаем теплые приветы Денису. С уважением, М. Горбачев”
М. Тэтчер и Р. РейганДва месяца спустя Маргарет Тетчер дала знать, что хотела бы встретиться с послом Замятиным. Эта встреча произошла в нашем посольстве. Тетчер и ее супруг Денис приехали на “семейный обед”. Был на этом обеде и долголетний помощник экс-премьера Чарльз Пауэл. Эрудит, хорошо знающий международные дела, знающий прочные связи с большим бизнесом, знающий и любящий Россию. Обед проходил в так называемой золотой гостиной – той самой, где чаще всего проводились встречи Тетчер и Горбачева. Интересная, содержательная беседа была за этим обедом! Нет, Тетчер не говорила о своей отставке. Ее тревожили дела у Горбачева. Она живо, со знанием дела интересовалась, происходит в России. Ее всерьез волновали последствия трагических событий в Вильнюсе и Риге. “Неужели эти события происходят с ведома Горбачева? спрашивала она. – Ведь они, события – черное пятно на советской перестройке. Понимаю, что подача данных событий по телевидению могла быть слишком эмоциональной. Но, так или иначе, мы видели телекадры о том, как стреляют в людей. Это просто ужасно. Надеюсь, такое развитие дел – не выбор Горбачева. Не могу представить его в роли диктатора”.
Замятин стремился ответить на ее вопросы. Но ее волнение не уменьшалось, она возвращалась к поднятой ею теме вновь и вновь.
На следующей встрече М. Тетчер рассказала о своей поездке в Вашингтон и о разговоре с Бушем.
М. Тетчер: В свою бытность премьер-министром я вы­ступала за предоставление Советскому Союзу ассоциированного статуса на встречах “большой семерки”. Во время недавней встречи с президентом Бушем я вновь высказала эту мысль. Буш медлит с ответом. Главное опасение США и некоторых дру­гих входящих в эту группу стран состоит в том, что предоста­вление Советскому Союзу крупных кредитов до осуществления в стране экономических реформ приведет лишь к их безвозвратной потере. Здесь уже имеется печальный опыт нашего взаимодей­ствия со многими странами Восточной Европы, когда нам при­шлось списать значительную часть предоставленных им креди­тов, поскольку они утекли через каналы черного рынка и оказа­лись абсолютно непродуктивными.
В настоящий момент “семерка” и связанные с ней между­народные финансовые организации, в первую очередь МВФ придерживаются такой позиции: что какие-либо кредиты станут возможными, когда рыночная экономика пойдет по ее Законам лишь полным ходом. Предостерегаю вас от того, чтобы возла­гать слишком большие надежды на оказание такой помощи. Ко­нечно, ваше появление на заседании “семерки” позволит полнее охарактеризовать предпринимаемые в Советском Союзе шаги по осуществлению глубоких экономических реформ, переходу к рыночной экономике, сообщить о трудностях, с которыми вы неожиданно столкнулись. Можно было бы охарактеризовать и те минимальные потребности страны, удовлетворить которые можно с помощью Запада, подчеркнув при этом мысль, что ре­формы в СССР отвечают не только его собственным интересам, но и интересам всего мира. Но еще раз хочу подчеркнуть – не надо просить новых займов до принятия соответствующего законодательства, до того, как процесс экономических преобра­зований обретет полную силу.
Горбачев выслушал этот не слишком-то приятный для него монолог достаточно спокойно.
– Да, у нас уже есть горький опыт слишком больших ожида­ний, которые потом по различным причинам не оправдываются, – сказал он. – Да и люди не довольствуются обещаниями, хотят и ждут какого-то облегчения их жизни уже сейчас, сегодня. Но мы не просим о бесплатной помощи. Мы хотим, чтобы эта помощь была оказана на определенных, выгодных для всех условиях. Страна находится на критическом этапе развития, где происходит смена всей системы политических и экономических связей. То, что мы делаем сейчас – крупнейший поворот всю историю XX века, пожалуй, даже более значительный, чем Октябрьская революция. Если западные политики, которые считают, что они мыслят широкими категориями, упустят представившиеся возможности, поддадутся конъюнктурным соображениям, это негативно скажется на тех решениях, которые им предстоит принимать завтра и в последующем… Что же касается кредитов, то не вижу здесь ничего экстраординарного: кредиты – обычная вещь, применяемая при финансировании инвестиций и торговли. До сих пор Дж. Бейкер сохранял линию на сотрудничество с нами. Но он, да и не только он, судя по всему, находится под ощутимым давлением консервативных сил, которые считают, что ни перестройка, ни авторитет Горбачева не отвечают интересам США. Такая позиция опасна. Если мыслить подобными категориями, не удастся вый – на прорыв.
Рассказал Горбачев Тетчер и о заседании Верховного Совета ноябре 1990 года – том самом заседании, на котором депутаты потребовали от президента выступить с докладом о положение в стране. Он, как известно, выступил с таким докладом, но предложенные им меры были расценены большинством депута­та как недостаточные, Горбачев подготовил еще одно выступление, и оно получило поддержку. Уходя от сверхцентрализации, мы не должны допустить дезинтеграции, – говорил в этой связи Горбачев. – Нам надо перегруппировать силы и действовать в интересах стабилизации. Для того чтобы динамично вести процесс реформ, двигаться к рынку, в ближайшие месяцы придется закрепить власть. И я должен это сделать. Иначе это сделает кой-то сумасшедший. Нужны решительные, может быть, рез­кие действия…”
Итак, два политика, представлявшие разные миры, в основном не расходились во взглядах, когда речь шла о курсе действий в обозримом будущем. А курс этот предстояло проводить исключительно сложных условиях. Страна с трудом поворачивалась в сторону реформ. Всеобщего согласия и поддержки линии Горбачева не просматривалось. В республиках появлялись новые лидеры, которые выступали под лозунгами национального суверенитета, ставя эти лозунги во главу угла и фактически противопоставляя себя центру. В верхних эшелонах власти углублялись разногласия по вопросу о роли центра. Одновременно с линией на суверенизацию шел активный процесс роста национализма и сепаратизма.
В ходе последнего визита М. Тетчер в Москву одним из приятных сюрпризов стало для нее посещение Института кристаллографии Академии наук СССР. Высокую гостью тепло встретили ученые, специалисты. Беседа с ними напомнила британскому премьеру ее молодость: Тетчер по образованию – химик, выпускница химического факультета Оксфордского университе­та. Одним из любимых ею преподавателей была Дороти Ходжкин – Лауреат Нобелевской премии, удостоенная в мае 1987 го­да и Международной Ленинской премии мира. Портрет Ходжкин можно видеть в домашнем кабинете Тетчер, и она не раз говорила мне, что многим обязана этой женщине, ибо именно она научила ее использовать научные методы в работе, что весьма важно не только для университетского профессора или сотрудника иссле­довательской лаборатории, но и для политика.
Возвращаясь из Института в британское посольство на Со­фийской набережной, Тетчер была в приподнятом настроении. Ей льстило, что известный в научном мире Институт, входящий в систему советской Академии наук, присудил ей степень почетного доктора. “То, что произошло сегодня, – это призна­ние той роли, которую многие ученые Запада и Востока вместе с политиками играют в борьбе за стабильность и мир”, – го­ворила она. А поднявшись на парадное крыльцо посольства, она остановилась и долго смотрела на ярко блиставшие под луча­ми солнца золоченые купола соборов Кремля. “Как мне нравит­ся этот вид! Когда я бываю в Москве, всегда любуюсь из окон посольства вашим Кремлем. В прекрасном районе города наше посольство…”